Неточные совпадения
Огонек мелькнул и в другом
окне.
Она не укрощалась, хотя сердитые
огоньки в ее глазах сверкали как будто уже менее часто. И расспрашивала она не так назойливо, но у нее возникло новое настроение. Оно обнаружилось как-то сразу. Среди ночи она, вскочив с постели, подбежала к
окну, раскрыла его и, полуголая, села на подоконник.
Он хорошо помнил опыт Москвы пятого года и не выходил на улицу в день 27 февраля. Один, в нетопленой комнате, освещенной жалким
огоньком огарка стеариновой свечи, он стоял у
окна и смотрел во тьму позднего вечера, она в двух местах зловеще, докрасна раскалена была заревами пожаров и как будто плавилась, зарева росли, растекались, угрожая раскалить весь воздух над городом. Где-то далеко не торопясь вползали вверх разноцветные огненные шарики ракет и так же медленно опускались за крыши домов.
Синий
огонек ее долго и упрямо мигал, прежде чем погаснуть; затем во тьме обнаружилось мутное пятно
окна, оно было похоже на широкое, мохнатое полотенце.
Самгин, как всегда, слушал, курил и молчал, воздерживаясь даже от кратких реплик. По стеклам
окна ползал дым папиросы, за
окном, во тьме, прятались какие-то холодные огни, изредка вспыхивал новый
огонек, скользил, исчезал, напоминая о кометах и о жизни уже не на окраине города, а на краю какой-то глубокой пропасти, неисчерпаемой тьмы. Самгин чувствовал себя как бы наполненным густой, теплой и кисловатой жидкостью, она колебалась, переливалась в нем, требуя выхода.
— Плохой ты актер, — сказал он и, подойдя к
окну, открыл форточку. В темноте колебалась сероватая масса густейшего снега, создавая впечатление ткани, которая распадается на мелкие клочья. У подъезда гостиницы жалобно мигал взвешенный в снегу и тоже холодный
огонек фонаря. А за спиною бормотал Лютов.
На небе ярко сверкнула, как живой глаз, первая звездочка, и в
окнах дома замелькали
огоньки.
Она грозила пальцем и иногда ночью вставала посмотреть в
окно, не вспыхивает ли
огонек в трубке, не ходит ли кто с фонарем по двору или в сарае?
Вон и деревня, потонувшая в сугробах снега; мутно мелькнули в маленьких запушенных снегом
окнах огоньки, кое-где столбами поднимался из труб дым…
По вечерам барский дом светился большими
окнами, а хатки мерцали как-то ласково и смиренно разбросанными в темноте
огоньками.
В
окнах мелькали желтые
огоньки.
Замерзли
окна…
огонекВ одном чуть-чуть мелькнул…
Вот, на повороте аллеи, весь дом вдруг глянул на него своим темным фасом; в двух только
окнах наверху мерцал свет: у Лизы горела свеча за белым занавесом, да у Марфы Тимофеевны в спальне перед образом теплилась красным
огоньком лампадка, отражаясь ровным сиянием на золоте оклада; внизу дверь на балкон широко зевала, раскрытая настежь.
Ночь была темная, и только освещали улицу
огоньки, светившиеся кое-где в
окнах. Фабрика темнела черным остовом, а высокая железная труба походила на корабельную мачту. Издали еще волчьим глазом глянул Ермошкин кабак: у его двери горела лампа с зеркальным рефлектором. Темные фигуры входили и выходили, а в открывшуюся дверь вырывалась смешанная струя пьяного галденья.
Отбившись от коренного жила, заимка Основы оживляла пустынный правый берег, а теперь, когда все кругом было покрыто снеговым покровом, единственный
огонек в ее
окне точно согревал окружавшую мглу.
В продолжение нескольких минут еще мелькают в
окнах каменных купеческих домов
огоньки, свидетельствующие о вечерней трапезе, а сквозь запертые ставни маленьких деревянных домиков слышится смутный говор.
На половине Раисы Павловны в двух
окнах виднелся слабый
огонек.
— Проходной, до Москвы, — отвечал извозчик. — Тетка Арина! Дай-ка
огонька, — прибавил он глядевшей из
окна бабе и, вынув из-за пазухи засаленный кисетишко и коротенькую трубчонку, набил ее махоркой.
На выезде главной Никольской улицы, вслед за маленькими деревянными домиками, в
окнах которых виднелись иногда цветы и детские головки, вдруг показывался, неприятно поражая, огромный серый острог с своей высокой стеной и железной крышей. Все в нем, по-видимому, обстояло благополучно: ружья караула были в козлах, и у пестрой будки стоял посиневший от холода солдат. Наступили сумерки. По всему зданию то тут, то там замелькали
огоньки.
Воздух свежеет; гуляющие расходятся по домам; в
окнах замелькали
огоньки.
Жилище батарейного командира, которое указал ему часовой, был небольшой 2-х этажный домик со входом с двора. В одном из
окон, залепленном бумагой, светился слабый
огонек свечки. Денщик сидел на крыльце и курил трубку. Он пошел доложить батарейному командиру и ввел Володю в комнату. В комнате между двух
окон, под разбитым зеркалом, стоял стол, заваленный казенными бумагами, несколько стульев и железная кровать с чистой постелью и маленьким ковриком около нее.
И вот юнкера едут по очень широкой улице. Александрову почему-то вспоминается давнишняя родная Пенза. Направо и налево деревянные дома об одном, реже о двух окошках. Кое-где в
окнах слабые цветные
огоньки, что горят перед иконами. Лают собаки. Фотоген идет все тише и тише, отпрукивая тонким учтивым голоском лошадей.
Вскоре мужчины вышли и у крыльца разошлись в разные стороны. Погас
огонек лампы в дачном
окне: ночь стала еще чернее.
В
окнах всех этих зданий виднелся свет, кроме господского дома, в котором не видать было ни малейшего
огонька.
— Да ту же пенсию вашу всю будут брать себе! — пугала его Миропа Дмитриевна и, по своей ловкости и хитрости (недаром она была малороссиянка), неизвестно до чего бы довела настоящую беседу; но в это время в квартире Рыжовых замелькал
огонек, как бы перебегали со свечками из одной комнаты в другую, что очень заметно было при довольно значительной темноте ночи и при полнейшем спокойствии, царствовавшем на дворе дома: куры и индейки все сидели уж по своим хлевушкам, и только майские жуки, в сообществе разноцветных бабочек, кружились в воздухе и все больше около огня куримой майором трубки, да еще чей-то белый кот лукаво и осторожно пробирался по крыше дома к слуховому
окну.
Когда настала ночь, затихли и эти звуки, и месяц, поднявшись из-за зубчатых стен Китай-города, осветил безлюдную площадь, всю взъерошенную кольями и виселицами. Ни одного
огонька не светилось в
окнах; все ставни были закрыты; лишь кой-где тускло теплились лампады перед наружными образами церквей. Но никто не спал в эту ночь, все молились, ожидая рассвета.
Зимняя ночь тянулась долго-долго, и черные
окна пустой дачи угрюмо глядели на обледеневший неподвижный сад. Иногда в них как будто вспыхивал голубоватый
огонек: то отражалась на стекле упавшая звезда, или остророгий месяц посылал свой робкий луч.
А если и видишь где-нибудь в
окне огонек, то, наверное, там, при трепетном свете керосиновой лампы, какой-нибудь современный Пимен строчит и декламирует...
Лязг якорных цепей и крики команды разбудили Фому; он посмотрел в
окно и увидал: далеко, во тьме, сверкали маленькие
огоньки; вода была черна и густа, как масло, — и больше ничего не видать.
Два
окна второй комнаты выходили на улицу, из них было видно равнину бугроватых крыш и розовое небо. В углу перед иконами дрожал
огонёк в синей стеклянной лампаде, в другом стояла кровать, покрытая красным одеялом. На стенах висели яркие портреты царя и генералов. В комнате было тесно, но чисто и пахло, как в церкви.
Начало светать… На Спасской башне пробило шесть. Фонарщик прошел по улице и потушил фонари. Красноватой полосой засветлела зорька, погашая одну за другой звездочки, которые вскоре слились с светлым небом… Улицы оживали… Завизжали железные петли отпираемых где-то лавок… Черные бочки прогромыхали… Заскрипели по молодому снегу полозья саней…
Окна трактира осветились
огоньками…
— Глядь-ка, барин!.. — закричал ямщик, — глядь! вон и
огонек в
окне показался — свят, свят!.. Ух, батюшки!.. Ажно мороз по коже подирает!.. Куда это нелегкая его понесла? — продолжал он, глядя вслед за уходящим Рославлевым. — Ну, несдобровать ему!.. Экой угар, подумаешь!.. И молитвы не творит!..
— Вот они остановились против наших ворот; видно, огонек-то увидели… стучатся!.. Кто там? — продолжала старуха, выглянув из
окна.
В комнате было темно, в
окна глядела серая зимняя заря, а сквозь матовое стекло нашей двери просвечивал
огонек свечки. Мне теперь кажется, что свечка заглядывала в комнату как-то значительно и осмысленно.
На дачу Иванова вела лесная тропинка, которую сплошь занесло снегом… Из-за стволов и сугробов кое-где мерцали одинокие
огоньки. Несколько минут назад мне пришлось пройти мимо бывшей генеральской дачи, теперь я подходил к бывшей дачке Урмановых. От обеих на меня повеяло холодом и тупой печалью. Я подошел к палисаднику и взглянул в
окно, в котором видел Урманова. Черные стекла были обведены белой рамкой снега… Я стоял, вспоминал и думал…
— Д-да… Оттого, что вы странный. И оттого, что письмо осталось на почте… Этот
огонек в крайнем
окне. Это в вашем номере?
Спи, Аленушка, сейчас сказка начинается. Вон уже в
окно смотрит высокий месяц; вон косой заяц проковылял на своих валенках; волчьи глаза засветились желтыми
огоньками; медведь Мишка сосет свою лапу. Подлетел к самому
окну старый Воробей, стучит носом о стекло и спрашивает: скоро ли? Все тут, все в сборе, и все ждут Аленушкиной сказки.
Но Саша, смеясь, удержал его. Начинала томить усталость. Сели на краю канавки, лицом к далекому
огоньку, уже расплывшемуся в желтизне
окна; Саша закурил.
Идти играть в карты было уже поздно, ресторанов в городе не было. Он опять лег и заткнул уши, чтобы не слышать всхлипываний, и вдруг вспомнил, что можно пойти к Самойленку. Чтобы не проходить мимо Надежды Федоровны, он через
окно пробрался в садик, перелез через палисадник и пошел по улице. Было темно. Только что пришел какой-то пароход, судя по огням — большой пассажирский… Загремела якорная цепь. От берега по направлению к пароходу быстро двигался красный
огонек: это плыла таможенная лодка.
Когда в быстро наступавших потемках деревья сливались с горами, лошади с экипажами и в
окнах духана блеснул
огонек, она по тропинке, которая вилась между камнями и колючими кустами, взобралась на гору и села на камень.
В тоске и сумерках я прошелся по кабинету. Когда поравнялся с лампой, увидал, как в безграничной тьме полей мелькнул мой бледный лик рядом с
огоньками лампы в
окне.
Проснулся он уже поздно. Свеча совсем почти догорела, дымилась и готова была тотчас совершенно потухнуть. Господин Голядкин вскочил, встрепенулся и вспомнил все, решительно все. За перегородкой раздавался густой храп Петрушки. Господин Голядкин бросился к
окну — нигде ни
огонька. Отворил форточку — тихо; город словно вымер, спит. Стало быть, часа два или три; так и есть: часы за перегородкой понатужились и пробили два. Господин Голядкин бросился за перегородку.
Несмотря, однако ж, на ранний рассвет, в одном из
окон нижнего этажа, пока еще смутно мелькавшем сквозь полосы тумана, светился
огонек.
Тяжело вылез из приямка, остановился, почесывая бок, долго смотрел в
окно. За стеклами мелькало, стоная, белое. На стене тихо шипел и потрескивал желтый
огонек лампы, закопченное стекло почти совсем прятало его.
В углу забыто дрожал, точно озябший, розовый
огонек лампады; в простенке между
окон висела олеография: по пояс голая баба с жирным, как сама она, котом на руках.
Долго продолжалось в этот день веселье в селе Кузьминском. Уж давно село солнце, уже давно полночь наступила, на небе одни лишь звездочки меж собою переглядывались да месяц, словно красная девка, смотрел во все глаза, — а все еще не умолкали песни и треньканье балалайки, и долго-долго потом, после того как все уж стихло и смолкло, не переставали еще кое-где мелькать в
окнах огоньки, свидетельствовавшие, что хозяйкам немало стоило труда уложить мужей, вернувшихся со свадебной пирушки кузнеца Силантия.
Будочник прислушивался. В темноте с разных сторон, на разные голоса стучали трещотки, лаяли собаки. Темнота кипела звуками… Сомнения будочника исчезали.
Огонек в
окне угасал, и будка становилась явно нейтральным местом по отношению ко всему, что происходило под покровом ночи… Трещотки постепенно тоже стихали… Успокаивались собаки… Ночные промышленники спокойно выходили «на работу»…
Весеннее солнце, светившее с западной стороны в огромные и уже выставленные
окна, обливало всю церковь ярким янтарным блеском, так что синеватые и едва колеблющиеся
огоньки зажженных перед иконостасом свечей едва мерцали в нем.
Я дал ему папиросу и вышел на крыльцо. Из-за лесу подымалось уже солнце. С «Камня» над логом снимались ночные туманы и плыли на запад, задевая за верхушки елей и кедров. На траве сверкала роса, а в ближайшее
окно виднелись желтые
огоньки восковых свечей, поставленных в изголовье мертвого тела.
Но вдруг опять… Сон это или действительность? Копыта наших лошадей гулко стучат по деревянной настилке моста… По обеим сторонам не камни, не река, не скалы с шумящими вверху деревьями, а перила моста и… фонари! Впереди какое-то двухэтажное здание с светящимися
окнами и яркие цепочки фонарных
огоньков уходят в перспективу улицы…